Крупным планом, 2006[роман-дневник] - Иван Сабило

Подготовил письмо Александру Лукашенко об издании российско-белорусской 100-томной библиотеки. Начал составлять список будущих авторов, благо мне хорошо известны писатели России и Беларуси.

15 марта. Показал вариант письма помощнице Михалкова Людмиле Салтыковой — она испугалась цифры 100. Предложила не называть количества.

— Будет правильно, — сказала она, — если мы ещё до нашего письма поздравим телеграммой Лукашенко с избранием его Президентом. Никто не сомневается в том, что изберут именно его.

Составил поздравительную телеграмму.

В. Бояринов попросил меня написать текст-поздравление С. Михалкова к юбилею Ф. Кузнецова — ему исполняется 75. Я согласился, но с условием, что Михалков прочитает его и подпишет.

Сделал, в текст поместил такие строки: «.Вы — крупнейший специалист по творчеству выдающегося писателя XX века, гения русской литературы М.А. Шолохова. Именно Вам принадлежит неоспоримая заслуга в том, что, наконец, умолкают споры вокруг его имени. Ваша столь своевременная и столь необходимая книга «“Тихий Дон”: судьба и правда великого романа» является незыблемым подтверждением того, что величайший роман XX века создан Михаилом Шолоховым. И отныне всяческие измышления о заимствованиях не только беспочвенны, но и преступны.»

Набрал на компьютере и принёс Л. Салтыковой — она единственная напрямую общается с Михалковым. Прочитала ему по телефону текст. Михалков спросил: кто писал? Она назвала моё имя. Подписываю, сказал Михалков.

Салтыкова достала из ящика стола готовый бланк МСПС с подписью Сергея Владимировича и понесла компьютерной наборщице Верочке — та подберёт красивый шрифт и правильно расположит поздравление на бланке.

18-00. Торжественный вечер в Большом зале ЦДЛ, посвящённый юбилею Феликса Кузнецова. Я сел с краю, должна прийти дочка. Обернувшись, увидел её.

В зале много свободных мест, зато на сцене вместе с юбиляром — «Хор Пятницкого». Все сгрудились в одном углу: Ганичев, Бояринов, Гусев, Карпов (пригласили из зала), Распутин.

Г аничев долго говорил о юбиляре. Потом юбиляр рассказал о своём детстве в Вологодской деревне, о родителях — сельских учителях, о первой встрече с Николаем Рубцовым. Хорошее выступление мудрого русского человека, мудрого не от «диплома», а от самой жизни, от самовоспитания и понимания своей Родины.

После нескольких выступлений я и Ольга покинули зал. За нами должен приехать Саша, но его пока нет, и я повёл дочку во дворик «Дома Ростовых». Подошли к Льву Николаевичу — он по-прежнему держит на коленях зимний «подарок», и у ног его снежная глыба — как будто свернулась кольцом большая белая собака.

Внутреннее чувство подсказывает мне, что здесь, возле памятника русскому гению, я должен сказать дочке нечто такое, что она запомнит. А слова не приходят, и я злюсь на себя. И всё же сказал:

— Хорошо, что в городе есть памятники, в них, в отличие от зданий и деревьев, запечатлён живой мир, и рядом с ними хочется думать о вечном.

— Думать о вечном вредно, — сказала Ольга. — Я, когда начинаю думать о вечном, чувствую себя совсем маленькой.

Саша позвонил и догнал нас на машине уже на подходе к Новому Арбату. А дома — внучка Мария и бабушка Галина!

17 марта. Середина марта, 0 градусов. Солнечное утро, на небе ни облачка.

На пробежке в Москворецком парке гоняю по Крылатским холмам. Снегу по пояс, синие тени от деревьев. Полно ворон. Раньше они каркали недовольно и даже как будто зло. А сегодня не каркают — разговаривают!

Московские погоды заметно отличаются от питерских. Больше света, воздуха, меньше влажности. И ветры вежливые: подуют-подуют и успокоятся. В Питере всё время дуют. Слева — Балтийское море, справа — Ладога: есть где разгуляться.

Московская погода напоминает мне минскую погоду моего детства и ранней юности. Воздух ощутимо объёмный, каждый вдох — радость.

Бегал в гору и под гору, потом зарядка типа разминки, но с резиновым бинтом — для общего развития. Уже много лет я пользуюсь бинтом на разминке в качестве эспандера. В завершение — три десятка глубоких приседаний и упражнения на перекладине во дворе школы, что рядом с домом.

Всё это хорошо, но ещё бы приспособиться писать.

18-19 марта. На основе дневников начал новую книгу «Крупным планом». Надеюсь, она в какой-то мере продолжит мой «Открытый ринг». Мало времени для работы. Всю жизнь у меня мало времени для литературной работы. Великую русскую литературу создавали дворяне, аристократы духа. Они были избавлены от лишней суеты, работали, в основном, над собой. И писали. У меня же всё урывками, от случая к случаю. Даже рад прервать работу, когда что-то отвлекает. То ли дело мой современник Николай Михайлович Коняев! Его на писательском пути ни ветер перемен не остановит, ни буря модернизаций не собьёт. Я сочинил про нас с ним анекдот:

Встретил Иван Сабило Николая Коняева:

— Николай Михайлович, вы чего такой грустный?

— А с чего радоваться, когда за эту неделю у меня всего три книги вышло!

20 марта. На работе заведующая канцелярией Нина Константиновна вручила мне записку от Бояринова: «Иван Иванович, сочините, пожалуйста, поздравительную телеграмму для А. Лукашенко, который вновь избран Президентом. Подписи будут зависеть от разговора Салтыковой с Михалковым. Детали уточните с Салтыковой».

Сочинил: «Дорогой Александр Григорьевич! Исполком Международного Сообщества Писательских Союзов сердечно поздравляет Вас с убедительной победой на выборах Президента Республики Беларусь. Восхищены Вашим подвижническим трудом в противостоянии антибелорусским и антироссийским силам. Будем продолжать сотрудничество в деле развития культуры народов Беларуси и России, книгоиздания, поддержки наиболее талантливых писателей. Желаем здоровья и успехов в Вашей многотрудной деятельности. Счастья, процветания белорусскому народу. Сергей Михалков, Феликс Кузнецов, Владимир Бояринов, Иван Сабило, Валерий Ганичев, Владимир Гусев, Владимир Карпов, Михаил Алексеев, Валентин Распутин».

Телеграмму отправили вечером.

Моё отношение к новому президентскому сроку А. Лукашенко? Объясню. Бывая в Беларуси, в Минске, я вижу, сколь толково устроена там жизнь. Чистота, порядок, ухоженность земли и городов — это не только внешняя сторона, но и подтверждение, подкрепление внутреннего её устройства. Моя родина Беларусь ещё никогда не имела своего общенационального лидера. То князи, то короли, то цари, то генсеки, то бог знает кто во главе с Шушкевичем. И вот он пришёл — властный, умный, не терпящий разгильдяйства и антигосударственного подхода к жизнеустройству. Собственно, это свой, белорусский Пётр Первый, со схожими достоинствами, но и схожими ошибками и «начихательством» на авторитеты. Он сделал главное — не допустил во Всебелорусскую власть представителей пятой колонны, её вездесущих бойцов-грабителей. И за это они ему по-базарному мелко, злопыхательски мстят в СМИ, во всевозможных комиссиях «по правам человека». Они ему: о «правах человека», а он им: «Права человека вместе с правом народа». Есть разница? Ещё какая! И не они ли, харизматики разных времён — Грозный, Пётр, Сталин, Лукашенко — при всей своей «неинтеллигентности», выволакивали страну из могильной ямы и, блюдя государственную мораль, возвращали ей авторитет и достоинство? Вспомните, какой была Беларусь в первые годы после развала Советского Союза, и представьте, что было бы с ней, не приди к руководству Лукашенко. Или кто-то другой, но только с той же ясностью поведения и требовательностью к себе и к другим.